— Начал я пиво пить, сигары курю, живу под немца. Немцы, брат, народ деловой, т-такие звери-курицы! Пиво —
приятное занятие, а к сигарам — не привык еще! Накуришься, жена ворчит: «Чем это от тебя пахнет, как от шорника?» Да, брат, живем, ухитряемся… Ну-ка, правь сам…
Нынешнее — или теперешнее, не знаю, как правильнее сказать поколение, уже внуки мои, имея своих Галушкинских в другом формате, то есть костюме, с другими выражениями о тех же понятиях, с другими поступками по прежним правилам, от них-то, новых реверендиссимов наслушавшись, говорят уже, что любовь есть
приятное занятие, что для него можно пожертвовать свободным получасом; часто необходимость при заботах тяжелых для головы, стакан лимонаду жаждущему, а не в спокойном состоянии находящемуся, недостойная малейшего размышления, не только позволения владеть душою, недостойная и не могущая причинять человеку малейшей досады и тем менее горести.
Неточные совпадения
— Безостановочно продолжает муж после вопроса «слушаешь ли», — да, очень
приятные для меня перемены, — и он довольно подробно рассказывает; да ведь она три четверти этого знает, нет, и все знает, но все равно: пусть он рассказывает, какой он добрый! и он все рассказывает: что уроки ему давно надоели, и почему в каком семействе или с какими учениками надоели, и как
занятие в заводской конторе ему не надоело, потому что оно важно, дает влияние на народ целого завода, и как он кое-что успевает там делать: развел охотников учить грамоте, выучил их, как учить грамоте, вытянул из фирмы плату этим учителям, доказавши, что работники от этого будут меньше портить машины и работу, потому что от этого пойдет уменьшение прогулов и пьяных глаз, плату самую пустую, конечно, и как он оттягивает рабочих от пьянства, и для этого часто бывает в их харчевнях, — и мало ли что такое.
Совместное обучение оказалось очень полезным для обоих. Петрусь шел, конечно, впереди, но это не исключало некоторого соревнования. Кроме того, он помогал ей часто выучивать уроки, а она находила иногда очень удачные приемы, чтобы объяснить мальчику что-либо труднопонятное для него, слепого. Кроме того, ее общество вносило в его
занятия нечто своеобразное, придавало его умственной работе особый тон
приятного возбуждения.
— Пожалуйста, играйте, — поспешно подхватил Лаврецкий, — не обращайте внимания на меня. Мне самому будет
приятнее, когда я буду знать, что я вас не стесняю. А занимать вам меня нечего; у нашего брата, старика, есть
занятие, которого вы еще не ведаете и которого никакое развлечение заменить не может: воспоминания.
Ныне сослали меня почти в ссылку, отняли у меня право предаваться самому дорогому и самому
приятному для меня
занятию — сочинительству; наконец, что тяжеле мне всего, меня снова разлучили с вами.
По-видимому, что может быть
приятнее: утирать слезы! — однако ж общество и на это
занятие смотрело подозрительно и, во всяком случае, считало уместным присовокуплять: но не утруждая начальства!
Дни три продолжались у нас такие
приятные для меня разговоры, в часы отдохновения от серьезных
занятий.
Я исполнял это очень охотно, и деревенские удовольствия становились для меня еще
приятнее после
занятий.
С того времени провинции и села оживились присутствием многих Благородных, которые могли с честию оставить воинскую службу; они вели спокойную, но праздную и для государства мало полезную жизнь; хозяйство и ловля зверей, которая
приятным образом напоминала им воинскую деятельность, были единственным их
занятием.
Чтобы доставить и мне среди общества
занятие,
приятное другим, наставник принялся петь со мною псалмы, чем мы усладили беседу до того, что и девки затянули свои песни, парубки к ним пристали — и пошла потеха?
Занятие полезное,
приятное и склоняющее к меланхолии.
Все ее привычные
занятия и интересы вдруг явились перед ней совершенно в новом свете: старая, капризная мать, несудящая любовь к которой сделалась частью ее души, дряхлый, но любезный дядя, дворовые, мужики, обожающие барышню, дойные коровы и телки, — вся эта, всё та же, столько раз умиравшая и обновлявшаяся природа, среди которой с любовью к другим и от других она выросла, всё, что давало ей такой легкий,
приятный душевный отдых, — всё это вдруг показалось не то, всё это показалось скучно, ненужно.
Герману не нравилось мое намерение, ему
приятнее и выгоднее было иметь меня своим товарищем на гуляньях, но делать было нечего, и он волею-неволею согласился быть моим помощником в новых моих
занятиях.
— Благодарю вас…Мне придется, значит, сжечь шестое уже письмо…
Занятие не особенно
приятное, если знаешь, что над этим письмом трудились, чувствовали…Как вы жестоки! Теперь вы куда идете?
Сам генерал не обращал на меня ни малейшего внимания, а ближайшее мое начальство (купно до столоначальника) всячески мне вольготило, конечно не потому, чтобы тем хотели сберечь мне мое время для других, более
приятных и полезных
занятий, а с другою целию, которой я тогда не понимал.
Совместные
занятия науками, совместная задушевная, умная и
приятная беседа у камина и совместный чай, а потом легкий ужин ломтем холодного мяса — были нашим режимом, в котором мы сблизились и слились до неразрывного душевного согласия, взаимной привязанности и единства.
Окончив
занятия в форме строго научной, он давал мне сладчайшую умственную пищу, продолжая разговор о том же предмете в форме легкой и
приятной, всегда вызывающей на размышления и дающей для них обильную пищу.
Карты считались очень опасным развлечением, в них дозволялось играть только на святки и на пасху. Зато в эти праздники мы с упоением дулись с утра до вечера в «дураки», «свои козыри» и «мельники». И главное праздничное ощущение в воспоминании: после длинного предпраздничного поста —
приятная, немножко тяжелая сытость от мяса, молока, сдобного хлеба, чисто убранные комнаты, сознание свободы от
занятий — и ярая, целыми днями, карточная игра.
Самое
приятное для графа
занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.